|
|
Туристическая трясина
Евгений Жадкевич о любом уездном городе
№ 15 (247) 22 апреля 2011
|
|
Непривычно высокое небо, прошлогодние скисшие луга, тающие шапки снега и вращающийся лед на реке. Были бы волосы,
ветер ласково перебирал бы их, был бы голос — полилась бы песня, так хорош этот косогор с белой и еще сырой после зимы церковью. Воздух и красота
разгоняют кровь, все вокруг невесомо, провинциально и акварельно. Если бы не пудовые комья грязи на ботинках, всякий русский человек с благодарностью
воспарил бы на этом месте, как еврей у Шагала.
Брички с бубенцами возят приезжих по монастырям и трактирам на улице Ленина, павловопосадские платки реют, как флаги, над пыльной брусчаткой торговой
площади. Коробейницы неблагополучно-пьющего вида толкают детские коляски, груженные палеными леденцами, сбитнем и медовухой. Над водой в ожидании
детей, тепла и каникул висят тарзанки. Вдоль двойного изгиба реки в ожидании Пасхи выразительно молчат колокольни. Пройдет несколько недель, и город
зазеленеет в своей уездной красе, переваривая десятки корпоративов в будни и сотни туристических автобусов в выходные.
Московские юрлица с тренингами по охране офисного труда, физлица на джипах с брендированными женами и карликовыми костлявыми собачками, жежешная
молодежь с зеркальными камерами — все они помогают этому городу рублем и копейкой, все глубже погружая его в сладкую и вязкую, как кисель,
умилительную лубочную туристическую трясину. От ласкательных суффиксов в меню хочется уменьшиться, выть и плакать: закусочки под водочку, судачок в
сметанке, соленьица из бабушкиной баночки, пельмешки в горшочке.
Двадцать лет назад, когда мы приезжали сюда студентами с тонкими от стипендий шеями, тут были все признаки жизни, вырождения и разрухи. Не только
монастырские ограды, но и лица местных жителей в переполненных автобусах хранили на себе печать длительной внутренней оккупации. Сейчас все стерильно,
включая пыль исторических перекрестков. Местные жители заняты в туризме, то есть моют тарелки, водят такси, продают леденцы и патефоны 40-х годов
прошлого века с толстым винилом Ленинградского завода в качестве бонуса. Те, кто не занят в инфраструктуре приема, за скромное вознаграждение копают
огороды новым богатым соседям. Туризм — избавление для территорий, у которых нет будущего. С туризмом приходят новые фасадные краски, над резными
окошками с геранью и занавесками на проволоке появляются вывески «продается», а в бывшем «Заразном корпусе» земской больницы прописывается
художественный салон, торгующий дорогими глиняными свистульками и абстрактным батиком.
В ключевых точках городского ландшафта построены деревянные шале, которые украсили бы Межев или какой-нибудь Люберон. В них редко зажигают огни,
потому что у инвесторов, как правило, нет времени обживать инвестиции. Для города эти реставрация и благоустройство сродни операции спасения со всеми
атрибутами реанимационной палаты: чистота, неподвижность, искусственное дыхание, искусственное кровообращение. Со временем, к радости фотографов, все
в этом городе станет окончательно кисейным и карамельным, как в Брюгге, не считая горизонта, который тут такой длинный, что его легко завалить. Лишь
бы не откачали этот уездный воздух, за которым при малейшей возможности я карабкаюсь на косогор.
В набело отштукатуренных пустых церквях пахнут деревом новые, еще скромные иконостасы, а пение, отражаясь от голых стен, звучит чисто, разборчиво и
отстраненно. Из зарешеченных окон льется весенний свет. Как бы красиво это ни было, в городах, мумифицированных туристическим ренессансом, хочется
других звуков — духовой оркестр в городском саду, детский сад на прогулке, школьники после уроков, звонки велосипедов и очередь в кино.
Автор — генеральный директор туристического агентства «Остров Европа»
|
|